За каждым из нас люди древних племён
как будто взирают из прошлых времён:
далёкий потомок – живое звено
в цепи поколений, ушедших давно.

Мужая, мы чувствуем древнюю связь,
с рожденья вплетаясь в Великую Вязь
людей – поколений, и нам суждено
с ушедшим и нынешним быть заодно.

Не видно конца этой вечной цепи.
Господь, помоги нам, спаси, укрепи!
Пусть дети подхватят душевную нить, –
нам, помня о предках, надежнее жить.

Бывает, забываюсь и – летаю!
Росинкой в человечьем поле таю!

В полёте растворяюсь, невесома.
Неважно, где – на улице ли, дома.

Летаю – и от счастья чуть не плачу!
Плачу за хлеб в палатке, прячу сдачу

в карман крылатой куртки с капюшоном,
всё в том же состояньи невесомом,

буханку забываю на прилавке,
лечу, вдыхаю аромат зелёной травки.

Лечу – радушна, радужна, без веса!
Лечу – себя лечу от зла и стресса.

Меня одёрнут раз, другой и третий.
Ну, что мне вам, унылые, ответить?

Спускаюсь и жалею вас, жалею.
Сажаю горемык себе на шею.

Садитесь, и больные, и кривые,
покуда место есть на тонкой вые!

Я не признаюсь про свои лета им:
– Садитесь, братцы, вместе полетаем!

Страстная кончилась неделя,
Закончился Великий пост.
Святые сдвинулись качели,
Веселье набирает рост.
Обычай добрый у народа:
Перед пасхальным светлым днём
Изъять из дома все невзгоды
Без сожаления о том.
Принять гостей,
Душе желанных,
Попеть, сплясать и вечерком
Накрыть столы, чтоб долгожданный
Запомнить светлым этот дом.

Снежок-чистюля разукрасил землю:
Оттенков белого не сосчитать.
И, кажется, природа нас приемлет,
Простила нас и шлёт нам благодать.

Москва сегодня – чёрно-белый город.
За перфорацией оконцев рай иль ад...
Люблю тебя такой. Нет, нравишься любою!
Врезайся в память совершенный кадр:

Церквушка вечная в ужасном состоянье,
Дома белёсые – в метель их словно нет,
А там, где юг, сквозь снега колыханье
Струится лёгкий золотистый свет.

Дружок, не лай! И нежностей не надо.
Восторги и прыжки сегодня – суета.
Одно лишь ценно и достойно взгляда:
Вот этот снег. Вот эта красота...

Как приволье шумит на юру!
Резким ветром всё поле объято.
Я от горя сгорю на ветру,
если Родине имя Утрата...

Горький ветер времён не замолк!
Не уходят ветра без возврата:
ветер поле покинуть не смог,
как и эти солдаты,

что легли, припадая к меже...
мать родная, иного не требуй –
на последнем душа рубеже –
перед Родиной, как перед Небом!

Расставанье вокзальное осенью...
он – на поезде «Питер-Москва»,
а она с расплетенными косами,
вновь в деревню, где глушь и тоска...

Не хватило чего-то последнего,
мимолетного, чтобы любить...
Бродят двое средь ветра осеннего,
не сумевшие песню прожить...

Дом, работа, забота, признание!
Тишь души не нарушат они...
Жаль, что поезд пришел с опозданием
к самой главной предзимней любви...

                     Моему отцу посвящается

Война водила широко –
От темных сопок Забайкалья
До стен Рейхстага –
                    полегло
так много братьев –

В пьедестал 
           теперь закованы они
Их подвиг – 
           в мраморную память,
А сердце воина болит,
Оно гореть не перестанет...

А мы, ну что ж, 
                   мы рождены, 
Чтоб знать и помнить
Непонятной, 
     какой-то памятью в крови,
С рожденья впитанной когда-то.

Нам не хватает лучших, их –
Дедов, дядьев – опоры русской...
И мы растим своих сынов,
Чтоб целость мира не нарушить.

Деревьям свойственна печаль,
Когда мороз плетёт узоры.
Седая мучается даль,
Ведя с позёмкой разговоры.
И торжествует зимний дух,
Как наждаком дерёт по коже.
Снега величественны тоже,
Но мимолётны, на беду.
В душе моей горит свеча:
Зима не вечна, вроде бури.
Примчится быстро белой пулей
И испарится, хохоча.

Когда остынут травы луговые,
На землю ляжет сумерек печать.
И вот тогда, наверное, впервые,
Захочется о чём-то помолчать.

Послушать тишину, потрогать дым тумана,
Запрятать в память яростный закат,
И месяц, что родился очень рано,
И речки говорливый перекат.

И, словно бы в награду за терпенье,
Природою подаренное мне,
Таинственное, чудное явленье,
Как облако родится на земле.

И эту даль, где в зареве лучистом
Заря с зарёй готова ночь качать.
…И в этом мире девственном и чистом
Мне хочется о многом помолчать.

Вьюн рубиновый дуб обвивает,
Отцветает последний цветок.
И мне душу мою согревает
Листьев жёлтых осенний вальсок.

Пропевают последние птицы
Акапельно - сентябрьский блюз.
И под песню их птичью мне снится,
Что сюда я так скоро вернусь.

Расстаёмся с тобой, всё же осень.
Не забыть мне твой рыжий наряд,
И величие стройных тех сосен,
Что на дачном участке стоят.

Вьюн рубиновый дуб обвивает,
Отцветает последний цветок.
И мне душу мою согревает
Листьев жёлтых осенний вальсок.

На старой карточке с потёртыми углами,
Где мама молодая-молодая, -
Счастливый старший брат прижался к маме.
У дочки в памяти она – другая:

Четыре первых года до войны
Перечеркнул один кошмарный день.
Там по дороге, где бегут они,
Скользит огромной хищной птицы тень.

Фашистский лётчик снова сделал круг,
Вот он опять у них над головой!
Укрыться негде: ширь полей вокруг,
Да рёв мотора и снарядов вой!

Песок дороги на зубах хрустит –
Накрыла мама дочку с головой.
Но только почему она молчит?
И не встаёт? И не бежит домой

От страшной птицы с дочкой на руках?
И что за пятна алые горят
На белой блузке в синих васильках?
О чём так плачет бабушка? И брат?

Потом брели по колкому жнивью…
Война отца и маму отняла.
И бабушка одна, за всю семью,
Их с братом поднимала, как могла…

Дочь держит карточку с потёртыми углами,
И выплывает боль далёких лет.
Пусть дочь сейчас в два раза старше мамы,
Но срока давности у этой боли нет!

Где-то у края Отчизны
В сладком краю голубики
На озере под скалою
Время истрачено было.
Небо в бездонные призмы
Ловит озёрные блики.
Всю городскую нелепость
Начисто дождиком смыло.

Белые чайки кружили,
Утки гнездились в заливах.
В гору карабкалась тропка,
Выполз из трещины вереск.
Вот как мы лето прожили
Там, где земля терпелива.
Там, где взволнованность – ересь.
Там, где со счастьем похлёбка!

Люблю я осенью в лесу
Зажечь костёр и руки греть.
И на тебя, когда ты рядом
Люблю без устали глядеть!

А ты глядишь и говоришь:
Опять уж осень наступила
А я задумчиво молчу
Да много осеней уж были.

Но кто подумал, что ты есть?
Но кто поверил, что ты рядом?
Любовь была, но уплыла
Судьба сказала: так и надо.

Сижу под дубом я один,
Костёр мой вот уж догорает.
Орёт ворона на дубу.
Чего она о жизни знает?

Вот если б тут была кукушка!
Я б с ней хотел поговорить:
«Скажи, кукушка-говорушка,
Ну, сколько мне осталось жить?»

Я посмотрел, который час –
Уж солнышко за лесом скрылось;
И я решил, что жизнь есть жизнь;
И не беда, что всё не сбылось.

Ох, осень! Я тебя люблю.
И ты когда-нибудь поймёшь!
Обнимешь красною листвою –
К себе навеки заберёшь…

В том сорок первом, в Сентябре,
Точнее первого числа,
Я первоклассник, ученик уже -
Сбылась заветная мечта.
Я «Азбуку» в картинках изучу,
И буду складывать слова,
И девочке записку напишу,
Что села справа от меня.
Косички, у которой за спиной
И челка аккуратная на лбу,
Глаза с искринкой озорной,
Стреляют в сторону мою.
Учиться буду лишь на пять,
Ее вниманье заслужу,
Из школы буду провожать,
Портфель до дома поднесу.
И вот учитель у стола.
С чего же будем начинать?
И слышим первые слова:
«Противогазы – примерять».
Одели маски. Еле дышим,
С одним резиновым лицом,
И шум в висках, и еле слышим,
И глаз не видно за стеклом.
И девочка, что приглянулась мне,
Исчезла вдруг в безликой массе,
Как – будто бы была во сне,
Не здесь, уже в военном классе.
Затем Блокада – плохо было.
И больно ныне вспоминать.
Такое память сохранила!
Одна Берггольц сумела описать.
И невозможно ярче изложить
Трагичности любого дня,
А я на Пискаревку не решусь сходить –
Боюсь там девочка, что села справа от меня.

Солнце шлепает по лужам,
Пешеходов обгоняя.
Облака уходят дружно.
Небо чистое сияет.
Стекла блещут отраженьем.
Окна распахнув проемы
Воздух тянут с наслажденьем -
Свежесть нового сезона.
Ускоряя плавный бег,
Весело журча в потоке,
Льется в прошлом белый снег
Исчезая в водостоке.
Мчат машины – катера.
Слух ласкает плеск волны.
И довольна детвора
Этим шалостям Весны.
День становится длинней.
Стрелки уж на час вперед.
Раньше с Солнцем над землей
Просыпается народ.
Скинув тяжесть из души,
Спрятав зимние одежды,
Распахнув глаза, спешит
В мир Весны, Любви, Надежды.